Распятие, с историей Страстей Христовых и праздниками в 16 клеймах

Крестные муки и смерть Господа описаны во всех четырех Евангелиях (Мф. 27:33–38; Мк. 15:22–27; Лк. 23:33–43; Ин. 19:17–25), а также в апокрифических источниках. Использованная в среднике иконография Распятия традиционна и в своей основе восходит к краткому изводу с небольшим числом персонажей, известному с XIV века и представляющему один из устойчивых вариантов этой сцены. Композиционная схема, помимо распятого на кресте Спасителя, включает предстоящих Богоматерь в темно-вишневом мафории, Марию Магдалину в киноварных одеждах, скорбящего Иоанна Богослова и Лонгина Сотника. Событие разворачивается на фоне стен Иерусалима, решенных довольно обобщенно и украшенных по сторонам двумя башнями. Крест установлен на горе с пещерой, в которой находится череп Адама – по преданию, Адам был погребен именно на Голгофе, а пролитая на кресте кровь Спасителя попала на кости прародителя и смыла первородный грех, открыв путь праведникам в рай. Изображения часто встречающихся в сценах Распятия Солнца и Луны связаны с евангельским рассказом, согласно которому в момент смерти Христа солнце померкло и завеса Иерусалимского храма разодралась надвое (Лк. 23, 44–45): «Связали Солнца Христа, но Он расторг вечные узы, и осветил темницы, и диавола победил. Зашло Солнце под землю, и тьма мрачная нашла на иудеев» («Слово…» Епифания Кипрского). В окружающих средник клеймах последовательно рассказывается о последних днях жизни Спасителя и его погребении. Однако иконографический замысел оказывается полнее: цикл начинается сценой Воскрешения Лазаря, которая свидетельствует о нетленности плоти и прообразуют грядущую смерть и Воскресение Христово, одновременно являясь залогом Спасения, и заканчивается Сошествием Христа во ад – кульминационным моментом истории Домостроительства Спасения.

Художественные особенности памятника – миниатюрность письма, неяркий колорит, построенный на использовании разных оттенков охры, приглушенного коричневого и темно-зеленого в сочетании со звонкой киноварью и яркими белильными движками; мягкое вохрение личного по коричневому санкирю, с нежной подрумянкой; разноцветные горки с мелкими лещадками – находят очень близкие аналогии среди произведений, исполненных около середины XVII века и позволяют связать его с работой поволжского мастера, возможно, выходца из Ярославля. О бытовании иконы в старообрядческой среде свидетельствует деликатная реставрация, выполненная в XIX веке неизвестным мастером. Страстная тематика приобретает в среде ревнителей «древнего благочестия» важную роль – о повышенном внимании к циклу «Страстей», в частности, свидетельствует чтение их на Страстной неделе вместо Евангелия.